Фортуне де Буагобей - Дело Мотапана
— Я нашел пружину, — победоносно воскликнул Альбер. — Вот! Стоит только нажать на нее, и панель опустится.
Граф де ля Кальпренед и Жак де Куртомер стояли за спиной Дутрлеза. Мотапан также подошел к ним.
— Смотрите! — продолжал молодой человек, засовывая в нишу руку со свечой, и там тотчас же засверкали серебряные и золотые вещи, наваленные как попало на полках, разделявших потайной шкафчик на несколько отделений: серебряная посуда, позолоченные кубки и многое другое.
— Когда вы проверите другой свой тайник, то увидите, что там недостает этих вещей, — сказал комиссар, пристально глядя на барона.
— Может быть, — с раздражением ответил Мотапан, — я о них и забыл, когда перебирался отсюда. Это не доказывает, что я принес сюда опаловое ожерелье.
— Стало быть, вы признаете, что вещи принадлежат вам?
— Мне незачем отпираться, — сказал Мотапан угрюмо. — Я не собираюсь дарить их моему жильцу. Я даже признаю, если хотите, что я — лунатик и ночью брожу по своему дому. Думаю, я имею на это право. Я не знал, что страдаю этим недугом, и теперь приму меры. Но, повторяю, это ничего не меняет в истории с младшим Кальпренедом, и предупреждаю, что я не заберу свою жалобу.
— Вы имеете на это полное право, — хладнокровно проговорил комиссар. — Это уже несущественно, и следователю не нужно вашего согласия, чтобы освободить подсудимого, невиновность которого полностью доказана.
— Я вовсе так не считаю!
— Это решать следователю! Я передам ему дело завтра утром. А пока я составлю протокол, и эти господа подпишут его как свидетели.
— Свидетели — заинтересованные лица, следовательно, им нельзя доверять.
— Вы тоже прочтете и подпишете его.
— Я? Никогда! Попробуйте меня заставить!
— Я и не намерен этого делать. Я лишь засвидетельствую ваш отказ. Я больше не задерживаю вас, барон.
— Стало быть, я свободен? Право, это очень приятно! А как же моя серебряная посуда, мои золоченые бокалы — все, что там находится?
— Вам будет все возвращено, но следователь должен официально засвидетельствовать существование ценностей. Это главный пункт в деле. Я думаю, что завтра осмотрят квартиру графа и вашу. Что же касается ваших вещей, то они в безопасности.
— Кто знает! — дерзко воскликнул Мотапан. — Теперь, когда секрет тайника раскрыт…
— Барон! — перебил его Жак де Куртомер. — Утром вы за все поплатитесь!
— Прежде заплатите то, что должен мне виконт де ля Кальпренед!
— Господа, — перебил комиссар, — успокойтесь! Барон, не желаете ли, чтобы выдвижная панель была опечатана в вашем присутствии вашей печатью?
— Нет.
— Как вам угодно. Я под свою ответственность оставляю вещи в таком виде до завтрашнего дня.
— Очень хорошо! Я ухожу!
— Дутрлез, посвети барону, — сказал Куртомер, ликуя, — ему опасно возвращаться к себе в темноте. Теперь месье Мотапан проснулся и может сломать на лестнице шею.
Мотапан бесился, но чувствовал, что ничем не может уязвить Жака. Он предпочел накинуться на Дутрлеза.
— Послушайте, — закричал он, — камень от моего ожерелья еще у вас. Когда же вы его отдадите?
— А когда вы отдадите графу ключ от его квартиры? — спросил в свою очередь Дутрлез.
— Вот он, — сказал барон, вынимая ключ из кармана и небрежно бросая его на стол. — И вам стоило бы отдать тот ключ, с помощью которого вы сюда вошли.
Ненависть проницательна: Мотапан угадал. Бедный влюбленный побледнел, а граф вздрогнул от гнева.
— Предупреждаю, — прибавил барон, — я не откажу себе в удовольствии рассказать друзьям и знакомым, что вы проводите ночи в квартире графа де ля Кальпренеда, где живет и его дочь. Эта семья так гостеприимна!
— Негодяй! — воскликнул Дутрлез.
Комиссар снова вмешался. Он взял Мотапана за руку и увел его со словами:
— Я тоже ухожу. Мы вместе спустимся вниз. Господин Куртомер, позвольте мне воспользоваться вашим экипажем. Потом я отошлю его назад.
— Зачем? Я сам отвезу вас, — ответил Жак. — Мы вместе проводим барона и простимся с ним на первом этаже. — И, повернувшись к отцу Жюльена, пожал ему руку: — Какой счастливый вечер! Милую тетушку завтра утром ждет приятная новость. И, может быть, Адриан теперь передумает уходить в отставку! Идешь ли ты, Альбер? Мне кажется, ты можешь вернуться к себе и спокойно уснуть.
Дутрлез тоже хотел оставить графа, хмурое лицо которого не обещало ничего хорошего, но суровый дворянин сказал сухим тоном:
— А вас я прошу задержаться!
Альбер вынужден был подчиниться его воле. Граф проводил Куртомера и полицейского инспектора до дверей, а Дутрлез, оставшись в кабинете, с тоской размышлял, чем кончится эта встреча. Он думал о девушке, которую любил. Что она делала все это время?
Ему не пришлось долго ждать. Граф вскоре вернулся и сказал:
— Не сомневаюсь, что вы руководствовались лучшими намерениями, пытаясь поймать Мотапана, и рад, что вам это удалось. Однако удивительно, что вы не предоставили месье де Куртомеру одному поймать этого человека. Я очень дружен с его теткой, маркизой де Вервен. Следовательно, вполне естественно, что месье де Куртомер принимает участие в моем сыне. Но по какому праву вы вмешались в его дела? Только потому, что вы наш сосед?
— Я друг Жюльена, — неуверенно произнес Дутрлез, — и…
— Мой сын никогда об этом не говорил. Я даже знаю, что он был обижен на вас. Ваша болтливость положила начало всей этой истории. Готов поверить, что это была лишь неосторожность, но я непременно желаю знать, каким образом вы вошли в мой дом ночью.
— Я хотел поймать злоумышленника, который забрался в вашу квартиру… Об этом мне сказал Жюльен… У меня не было причин думать, что он зайдет в кабинет. Клянусь, дальше я не ходил.
— Достаточно того, что вы вошли сюда без моего позволения. Вы, вероятно, забыли, что я живу не один. Слышали слова этого негодяя? Он расскажет об этом другим, и репутация моей дочери может пострадать. Поэтому требую, чтобы вы дали мне возможность оправдать ее, и прошу сказать, как вы достали ключ.
— Я… я его нашел, — прошептал Дутрлез, которому хотелось провалиться сквозь землю, — и спешу возвратить вам, — прибавил он, положив ключ на шкафчик.
— Не надейтесь, что я удовлетворюсь этим смешным ответом! Признайтесь, что вы купили его у кого-нибудь из моей прислуги.
— Нет… Клянусь вам!
— Очень хорошо! Вижу, вы решили не говорить правду, следовательно, продолжать этот разговор бесполезно. Вы можете идти, но помните, что соседство не дает права на какие бы то ни было вольности… а еще менее — на какие бы то ни было надежды. Прошу вас помнить об этом!
